<<< - Почему я должен молчать? Скажи, почему? Разве соседи не знают, с какой женщиной живут под одной крышей? Стыд и позор! На его крик показалась лохматая голова Ангелины Петровны. - Оленька, деточка, у вас проблемы? - Да нет, уважаемая соседка, простите, не знаю вашего имени, это у вас проблемы. У всех. С кем вы рядом живете?! И никак не препятствуете этому разлагающему общество элементу! Стыдно, товарищи! - Погодите, молодой человек, вы про Октябринку, что ли? Так какой же она элемент? Так, название одно. А меры мы принимаем, вы не подумайте. Вчера вот к ней участковый заглядывал, беседу проводил… - «Заглядывал… Проводил...» - да он жить тут должен, чтоб не упускать ее из виду, пока человеком не станет! - Так, хватит мне кости перемывать! – Октябрина пулей вылетела в коридор. – Ты кто такой, вообще? Ты мне мать? Отец? Старший брат? Кто?! Чего разорался? Собрался жениться – женись. Не хочешь, чтоб она ко мне приближалась? Не будет. Только нечего тут меня обсуждать, без тебя в своей жизни разберусь. А вы, Ангелина Петровна, занимались чем-то? Так вот идите и продолжайте заниматься дальше! Сплетни разносит, стоит. - Риночка, ну хватит, пожалуйста, - Ольга уже не сдерживала слез. – Я никогда не выйду за тебя замуж. Слышишь? Никогда!.. Через два месяца, как положено, сыграли свадьбу, и Саша перебрался жить в Ольгину комнату.
Глава 3
Петр Таежный знал толк в истинной живописи. Он организовывал персональные выставки, сотрудничал с издательствами, его картины украшали стены местной администрации и ресторанов. В его мастерской по средам проходили собрания художников и писателей, и никто не был против этой затеи, потому что возлагали надежды на то, что когда-нибудь к нему придет слава, а вслед за ней каждому, кто был приближен к Петру, достанется кусок праздничного пирога. Это был невысокого роста, лысоватый мужчина с вечно слезящимися глазами. По внешнему виду трудно сказать, сколько ему было лет – то ли тридцать, то ли шестьдесят. Он без конца промакивал глаза темным платком и приговаривал: «Вот так, голубчик мой». Октябрина с ним познакомилась, когда еще училась на филфаке. Ее тогда ребята потащили на собрание писателей, пообещав показать местную живую легенду, поэта Борзова. Это, так называемое собрание, проходило в мастерской некоего Петра Таежного, о котором Рина мало что на тот момент знала. Борзов в тот вечер так и не появился. Время шло, собравшиеся пили портвейн, читали стихи, спорили о жизни. К Рине подошел маленький полупьяный мужичок и сказал: - Вы моя Муза! Я буду сейчас писать! Все враз затихли. Понеслась волна шепота: «Таежный рисовать начал». Рина стояла в недоумении: что все от нее хотят? - Муза моя, присядь в это кресло и расслабься. Ты вся создана для того, чтобы с тебя писали. Ты уже позировала кому-нибудь? Нет? Значит, я первый покажу этому серому миру, что такое совершенство. Вот так, голубчик мой. Люди какое-то время смотрели за его работой, но ближе к ночи начали расходиться. Рина начала волноваться – ей тоже пора было уходить, пока ходят трамваи, но боясь обидеть художника, она молчала и стойко сидела в одном положении, стараясь не шевелиться. - Все. На сегодня хватит. Завтра продолжим. В семь я жду тебя здесь же. А теперь можешь идти домой, а то мамка-то ругаться будет. - Не будет. - Эээ, девонька, а время то сколько? - Без четверти два… - Так куда ж ты пойдешь? Оставайся, места хватит. Я часто здесь ночую. И ничего не бойся, я не посягаю на честь своих Муз. Вообще, считаю, что между творцом и натурщиками должна быть полностью исключена эротика. Это труд двух людей и не более. Я ведь женат, голубчик, и довольно глубоко женат. И ни разу не давал своей жене усомниться в моей порядочности. Можешь считать, что ты для меня не более, чем скажем, вон тот керамический горшок. Вот так, голубчик. И Октябрина осталась. Но, естественно, не все художники подчинялись философии Таежного. Да и Октябрине иногда совсем не хотелось ощущать себя керамическим горшком. Таежный пришел к ней с самого утра. Проходя мимо сонных соседей, здоровался и сутулил плечи. - Я к тебе по делу. Ты куда-то собираешься? - Я сегодня в школе искусств позирую. - Мое дело не терпит отлагательств. Я еду в Москву. Мне там предложили организовать выставку. А к тебе у меня вот какой вопрос – поедешь со мной? - Я? А зачем я тебе там нужна? - Ты моя Муза, мое вдохновенье. Твое присутствие на выставке будет очень уместно… Вот так, голубчик. - Терять-то, собственно говоря, уже нечего, так что поеду. Надолго? - Как получится… Я, возможно, навсегда. Ты думай, улаживай дела, а вечером приходи ко мне в мастерскую – заодно обсудим некоторые детали. Да… Будут все наши. Организуем прощальную вечеринку. - Да не особо хочется мне встречаться с некоторыми экземплярами. - Обидел кто? - Нет, все нормально. Я подумаю, Петь. А вечером, как и договорились, обязательно буду. Прости, чай не предлагаю. Сам понимаешь, опаздывать нельзя. - Значит, до вечера.>>>
